ИДЕНТИФИКАЦИОННАЯ КАРТА | ||
Раймонд Барма |
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: | ИМЯ ПРОТОТИПА: Ben Hill Высокий, несколько худощавый мужчина, из-за легкой седины выглядящий чуть старше своего возраста. Патологически хмур и неулыбчив, да и в принципе обладает достаточно ограниченной мимикой, в отличие от своей крайне живой сестры. Часто посылает мрачные и презрительные взгляды в никуда, что заставляет людей неправильно его понимать и принимать за крайне унылого и злого типа. Детей же это ни капли не отпугивает и они, наоборот, к нему тянутся. Стабильно ходит обросшим трехнедельной щетиной и с отросшими прямыми волосами в творческом беспорядке. Несмотря на то, что выглядит скорее жилистым, чем мускулистым, он хорошо сложен, обладает отличной физической подготовкой, силен и крайне вынослив. | |
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: | ||
РОДСТВЕННИКИ: |
ХАРАКТЕР | ||
Раймонд человек целеустремленный и крайне увлеченный. Если он чем-то занят, то отдается делу полностью и без остатка, полностью погружаясь в себя и игнорируя окружающий мир. Причем это относится не только к работе и научной деятельности, но и к каким-то мелким занятиям, типа готовки или уборки. Он жутко раздражается, когда ему лезут под руку или просто обращаются, пока он в процессе. Кроме того, старается все исполнить в лучшем виде, хоть и не страдает тем самым перфекционизмом, когда страх неидеальности мешает сделать хоть что-нибудь. Он с интересом берется за кажущиеся сложными задачи и в большинстве случаев успешно с ними справляется. Раймонд тратит достаточно много времени на самосовершенствование и чтение специализированной литературы по физиологии и психологии, а также время от времени из интереса составляет психологические портреты знакомых ему людей. Обладает удивительной наблюдательностью и внимательностью к деталям, так что без проблем отмечает какие-то невербальные признаки психологических проблем. Иногда он смотрит на окружающих так, словно разглядывает их под микроскопом, отчего может очень неприлично и долго пялиться, что обычно вызывает у людей дискомфорт. Зато это очень помогает в работе. | УВЛЕЧЕНИЯ: | |
НАВЫКИ: | ||
СТРАХИ: | ||
ЦЕЛИ: |
БИОГРАФИЯ | ||
Раймонд Барма родился на севере США в семье военного пилота и журналистки. Младший из детей, а тем более мальчик, он находился под пристальным вниманием отца, который хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Несмотря на то, что Бен Барма часто отсутствовал дома из-за рабочих командировок на военные базы, он успевал воспитывать в сыне «настоящего мужчину». Единственное, что его подкосило – трагическая смерть матери Раймонда. Эстер погибла, возвращаясь с работы, когда мальчику было всего четыре года, так что женскую заботу ему в итоге компенсировала старшая сестра - Скайлар. На самом деле, он практически не помнит свою мать и реакцию на ее смерть. Сейчас, как психолог, он расценивает это как некое критическое событие в своей жизни, но не может сказать конкретно, стало ли оно причиной его замкнутости или каких-то подростковых протестов. Но он всегда был уверен в том, что именно смерть Эстер Бармы стала ударом для его отца, который повлек за собой более жесткое отношение к сыну и поднял планку требований. Ребенком Раймонда затаскали по спортивным секциям, хотя в итоге нравился ему только хоккей, учили стрелять и воспитывали в почти военных условиях под вечным девизом «ты мужчина». Отдушиной по сравнению с жестким отношением отца и оплотом внимания для него стала Скайлар, которая в будущем всегда поддерживала брата и старалась вытащить его из скорлупы. Брат и сестра практически всегда были вместе, а из-за того, что Раймонд еще в детстве был выше своих сверстников, их нередко принимали за близнецов. |
ПРОЧЕЕ | |
ПЛАНЫ НА ИГРУ: | ДОПОЛНИТЕЛЬНО: |
СВЯЗЬ С ВАМИ: | |
ОТКУДА УЗНАЛИ О НАШЕМ ФОРУМЕ: |
ПРОБНЫЙ ПОСТ |
И рухнул мир. Все за что Флориан раньше держался, разваливалось, осыпаясь как древние фрески со стен средневековых соборов. Эмоции слезали с австрийца, как клочья кожи, оставляя лишь пустоту, юноша выгорал. Все испытанное закружило вихрем, перемололо и оставило за собой безжизненную пустыню. Он словно лишился способности чувствовать, оттого теперь смотрел прямо в глаза Дитриха, бесцеремонно швырнувшего его в дверь, без тени смущения и страха. Плачущее пугливое создание вновь ушло куда-то очень далеко, оставив только кисловато-горькое послевкусие рвоты и соль на губах. Конечно, это было не то хладнокровие, с которым Флориан обычно относился к окружающим, но зелень глаз заволокло непроницаемым туманом, в котором жалкие призраки эмоций терялись и путались как в паутине. Один плюс в этом определенно был – теперь Рейнхардт не боялся. Страх сменился полнейшим безразличием, застывшем на бледном лице со скорбно искривленными губами. Казалось, Флориан действовал на чистой логике. Она подсказывала ему, что состояние у него предобморочное, уже неоднократно встречаемое в его короткой, но насыщенной на потерю сознания жизни. Оттого в глазах темнеет, руки дрожат, перед глазами танцуют черные точки, а резкий удар спиной о стену практически не отозвался в немеющих мышцах, только ресницы дрогнули от неожиданности, смахивая последние слезы. Австриец смотрел на человека, о котором шли самые нелестные слухи, так, словно тот ему ничего не сделает, несмотря ни на что. Дитрих, который вполне мог превратить третьекурсника в кучу истекающего кровью фарша, на фоне психического напряжения казался сейчас всего лишь человеком, каких миллионы. Обычным. Несмотря на своеобразную прическу, пирсинг и линзы он был не более монстром, чем Рейнхардт, а к монстрам Флориана не причислить, как ни старайся. Удивительно, как прочищенный желудок и грубый удар смогли так кардинально поменять восприятие юноши. А может тому виной вновь помутневший взгляд и слабость, разлившаяся по всему телу. Юноша не сопротивлялся, худые руки плетьми обвисли вдоль тела, а ноги едва ощущали под собой опору. И ни звука не издал, только дышал возмутительно громко и быстро. Гневные интонации Основателя проходили мимо ушей, не оставляя за собой ровным счетом ничего. Нервная система работала, старательно переваривая информацию, но Рейнхардт будто бы отчаянно противился размышлениям. Только инстинкт самосохранения вяло бормотал о том, что с Флорианом могут сделать.
Наконец его отпустили, снова ударив затылком о дверь, только на этот раз удар оказался ощутимее и Флориан почувствовал новый прилив резкой головной боли. Он все так же внимательно смотрел в лицо дебошира, оперевшись о стену. Ноги не держали, приходилось прижиматься и хвататься о ровную поверхность по паучьи длинными и тонкими пальцами. Юноша отстраненно думал о том, какие лекарства надо будет принять по возвращению в комнату и где лежит антисептик. Перед глазами смутно маячили названия и накрепко засевшие в памяти образы коробок и баночек с таблетками. Тем временем логичная его часть буквально орала о том, что нужно по-хорошему сваливать и больше никогда в жизни не попадаться на глаза дебошира, если собственная шкура еще дорога. Он явно был не из тех, у кого благородство играет шилом в известном месте, чтобы помогать абсолютно постороннему человеку бескорыстно. Если верить слухам, то этот парень был тем еще ублюдком и хорошего о нем не говорили. А Рейнхардт слухам если и не верил, то предпочитал прислушиваться, особенно если это касается человека, способного организовать и держать в узде такую непокорную и агрессивную толпу слишком активных и наглых подростков. Третьекурсник был достаточно разумным, чтобы не воспринимать за чистую монету все, но и пропустить мимо ушей десятки жутковатых историй с участием Дитриха не мог. Даже в полусознательном состоянии, когда любая логическая цепочка умирает в голове на стадии первичного анализа исходных данных, он сохранил способность понимать, что с ним может случиться в случае, если неожиданной сострадательности придет конец, и ему хватало воображения додумать особо жестокие детали даже в рамках законных действий. И если уж Основатель, с его нелюбовью к людям в общем и смазливым хлюпикам вроде Флориана в частности, давал ему шанс уйти, не потеряв зубов, то этим явно стоило воспользоваться. Юноша заторможено проследил за взглядом дебошира, оглядываясь назад и решил, что лучше наперекор ему не идти. Рейнхардт медленно дрожащими руками открыл дверь, смотря в спину закурившему Дитриху. Все же его стоило поблагодарить за то, что тот удержал его от безрассудного прыжка и, по сути, спас из заточения на крыше, которое могло бы закончиться неизвестно как. Флориан и в критической ситуации был хронически вежлив, пускай его воспитанность могла показаться нелепой.
- Спасибо, - тихо буркнул австриец и недолго думая, скрылся в дверном проеме, прикрыв за собой дверь.
Флориан не оглядывался назад, напоминая самому себе Орфея, которому было указано смотреть только вперед, иначе все старания и муки пойдут прахом. Такое же чувство создавалось и в отношении Дитриха - минута промедления, потраченная на сомнения и попытки наладить контакт могла бы обернуться плачевно для Рейнхардта и его и без того слабого здоровья. Все же происходящее было удивительно, эдакий аттракцион невиданной щедрости от основателя Дебоширов, непонятно с чем связанный. Эта поражающая воображение акция могла закончиться в любой момент, потому австриец кое-как заковылял подальше от крыши на негнущихся ногах. Идти было тяжело, приходилось держаться за стену, но даже так юноша то и дело спотыкался на ровном месте, грозясь упасть в любой момент. И хорошо, что дебошир этого уже не застал, иначе это выскребло бы из Рейнхардта последние эмоции и ему стало бы еще более стыдно, чем за обрушившийся на парня поток "благодарности". Отсутствие контроля над собственным телом откровенно раздражало юношу, который чувствовал себя кузнечиком с оторванными лапками, которого вот-вот снесет ветром.
И состояние его лучше не становилось. Пережитый ужас ударил по третьекурснику, как огромный молот, задев все, что только можно было задеть – от физического до психического состояние. Тотальное истощение и усталость навалились на хрупкие плечи шестнадцатилетнего паренька. Голова кружилась, и вместе с ней вокруг плясал целый мир. Пол перепутался с потолком, колонны вокруг вертелись как пластиковые карусельные лошади, а паркет навязчиво стремился познакомиться с лицом Флориана поближе. В какой-то момент австриец все же не удержался, рука соскользнула со стены, ноги запутались, и он с глухим звуком грохнулся на пол, больно ударяясь о паркет плечом. Навязчивое желание так и остаться лежать, всматриваясь в высокие потолки, скрытые в темноте, плавно захватывало вялое и неторопливое течение мыслей Рейнхардта. Юноша в полной мере осознавал, что если он не доползет до комнаты, то его вальяжно развалившееся посреди пустого зала тело на обратном пути обязательно найдет Дитрих и явно не обрадуется новой встрече с Фло, который и так доставил ему много хлопот. А то и по ребрам даст тяжелым ударом ноги. И именно образ бьющего под дых с бессердечной жестокостью Дитриха смог вдохнуть в Флориана еще немного сил и уверенности. Хотя бы потому, что сломанные ребра были нужны ему еще меньше, чем и так плохое состояние. Еще и объяснять кому-то, как он так умудрился.
Каждый новый шаг давался в два раза труднее, чем предыдущий. Только желание поскорее скрыться от источников боли и страха продолжало толкать юношу вперед. В сознании так и не прояснилось, тело не слушалось, отчего третьекурсник приобрел очаровательную грацию распластавшейся на льду коровы. А ведь он едва дошел до середины галереи. Впереди были еще многие лестницы и переходы учебного корпуса, а пока он дойдет до комнаты, пройдет еще вечность. И Флориан честно сомневался, что в таком состоянии сможет добраться до пятого этажа и не умереть по дороге. Его сомнения оказались подкреплены внезапно пошедшей из носа кровью, заливающей губы и подбородок, плавно стекающей алыми струйками на шею. Обнаружив это, Рейнхардт даже не удивился и зажал нос тыльной стороной запястья, добавляя несколько новых кровавых пятен на некогда белые манжеты. Чувствовал он себя еще паршивее, чем раньше, но упорно шел вперед, пока не понял, что больше совсем не чувствует тела и начал неловко оседать на пол.
"Замечательно..." - иронично проворковал внутренний голос, прежде чем Флориан погрузился в темноту, а его сознание сплющило в лепешку,
Хрупкое тело раскинулось на полу сломанной игрушкой с неестественно подогнутыми ногами.